Дмитрий Полонский – о новой связи, Министерстве правды и Геббельсе

Пожалуй, самый насущный вопрос от крымчан к Вам как к министру связи: когда наконец-то в Крыму будет отлично работать мобильная связь? Когда можно будет человеку дозвониться не с третьего раза, а с первого? Когда не будет помех?

Думаю, это случится ровно тогда, когда в Крыму связь станет конкурентным рынком. Мы помним тот «прекрасный» момент, и это случилось абсолютно не по нашей вине и не по нашей воле, когда украинские операторы связи покинули крымский рынок, некрасиво бросив своих клиентов, хотя многие заплатили авансом за услуги связи, и эти деньги, конечно, не вернулись и никогда не вернутся. Крымский рынок связи, по большому счету, рухнул, обвалился, и выбора большого не было. С первых дней Крымской весны стало понятно, что наши уже бывшие соотечественники никогда не будут нам помогать, а только вставлять палки в колеса, мы решали несколько задач. Первая и, конечно же, самая главная задача – наличие связи в принципе. И вы не поверите, сколько понадобилось сил и нашему правительству, и правительству РФ, чтобы вообще заставить какого-то оператора связи зайти в Крым и начать предоставлять услуги, скажем, мобильной связи. Потому что если мы говорим об услугах фиксированной связи – на тот момент это был «Укртелеком», сейчас это «Крымтелеком» – нам удалось сохранить и даже расширить базу абонентов. Услуги предоставлялись стабильно, даже когда Украина несанкционированно отключила нас от фиксированной связи. В течение минуты мы связь «подняли», никто не пострадал.

Почему не хотят до сих пор и не хотели тогда заходить на наш рынок операторы мобильной связи – это большой вопрос.

Боятся санкций?

Для меня вопрос простой. Это – российские компании, они работают в России. Крым – это Россия. И если эти компании по каким-то причинам не заходят в Крым, опасаясь санкций, значит, у них есть какое-то сомнение в отношении Крыма. Конечно, я прекрасно понимаю, что 2 млн абонентов (это максимум, который может иметь оператор в Крыму) и 100 млн абонентов, которые он может иметь на материке, плюс имеющиеся связи с заграничными странами, стоят абсолютно разных денег. Но нас ведь за это время тоже много чем пугали. Вспомним: вот начнут летать российские авиакомпании в Крым, и для них перекроют все рынки. Российские компании набрались смелости, начали летать – и мир для них не перекрыт.

С «Добролетом» были проблемы…

Но «Аэрофлот» и целый ряд других крупных компаний летали и летают – S7, OrenAir, «Трансаэро».

То есть вы верите, что другие операторы связи зайдут?

Я считаю, что на сегодня собственники коммуникационных компаний занимают не совсем правильную, не совсем конструктивную позицию. К большому сожалению, на рынке связи в России соревнуются частные компании, поэтому прямого государственного влияния на эти компании оказать невозможно. И когда мы все-таки нашли вариант, по которому хоть один оператор начал свою работу на территории Крыма, это было для нас своего рода спасение.

Мы ж не можем бесконечно пенять Украине…

Именно поэтому мы сегодня развиваемся в создавшихся условиях, понимая, что в Крым пока по каким-то причинам не заходят другие российские операторы, мы занялись очень сложным, а кто-то говорил – неподъемным, делом: начали строить своего крымского оператора связи на базе компании «Крымтелеком». 1 февраля, помимо услуг фиксированной связи и услуг доступа к интернету, «Крымтелеком» начнет предоставлять услуги мобильной связи.

Фактически, мы получим нового мобильного оператора?

Совершенно верно. «Крымтелеком» будет работать – это тоже новация в российском поле, потому что таких операторов нет или их крайне мало – как многофункциональный связной оператор. Мы начнем предоставлять услуги связи по всем известным и доступным нам направлениям, в том числе мобильной связи в форматах 2G и 3G. Запуск мобильного оператора мы покажем в прямом эфире.

На базе чего он создан? Люди понимают, что для запуска нужна, прежде всего, инфраструктура. И как это отразится на качестве связи?

Дело в том, что «Крымтелеком» располагает такой инфраструктурой. У «Укртелекома», который стал «Крымтелекомом», была часть этой инфраструктуры. И не забывайте, что решением крымских властей было национализировано имущество оператора «Киевстар». Нам удалось за этот относительно небольшой промежуток времени восстановить большую часть имущества, потому что наши украинские коллеги уходили отсюда, круша все на своем пути – то ли от обиды, то ли от горечи. Скажем, здание на улице Крейзера, где располагался головной на тот момент узел связи «Киевстара», было разгромлено: унитазы ломали, стены обдирали, окна били, двери выбивали.

А как же история о том, что якобы ворвались вооруженные люди в офис «Киевстара»?

После того, как мы туда зашли, а у нас есть все подтверждающие фотографии, то теми самыми людьми, которые все ломали, оказались сотрудники компании. То, что они оставили нам в наследство, – это тихий ужас. И конечно, я с большим сожалением говорю о том, что у нас был период, когда «Киевстар» уже не работал, а «Крымтелеком» еще не вступил в свои права, и в этот момент безвременья наши люди приложили максимум усилий, чтобы разграбить все доступное. Большое количество базовых станций попросту разграблено.

Мы, кстати, с этим сталкивались в период чрезвычайной ситуации: кондиционеры, аккумуляторы, ограждение, провода, металлоконструкции – все, что можно было уносить, особенно в сложных для организации охраны местах, расхищалось. Очень много времени понадобилось нам для того, чтобы эту инфраструктуру восстановить и возродить.

Режим ЧС оказался экзаменом для разных отраслей Крыма, в том числе для связи. Мы внимательно следили за тем, как проходили заседания штаба по ликвидации чрезвычайной ситуации, и помнится история, когда, как казалось, вы безуспешно пытались выбить резервные мощности для функционирования телекоммуникационной сети. Не вышло, не дали... Пришлось работать с минимальным лимитом мощности. Это такая расстановка приоритетов была?

Могу сказать, что если в дни максимальных отключений на 5-15% удовлетворялись потребности Крыма, мы ни разу за это время не уронили уровень работы инфраструктуры связи меньше, чем до уровня в 75%. Оставшиеся 25% были «блуждающими» в самых проблемных регионах, и то мы находили возможность приезжать, подзаряжать эти базовые станции, а в периоды веерных подключений они прекрасно работали.

Не хочу говорить о других отраслях, но отрасль связи, являясь одной из самых энергозависимых, лучше всего выстояла и справилась с этой историей.

Но у многих возникало ощущение, что не подготовились, зная, что такое может произойти…

Повторюсь: на 5% дают электроэнергию – на 75% мы держим связь. Если бы отключился коммутатор мобильной связи, она бы упала полностью. Такие узловые базовые станции, коммутаторы, ключевые АТС уже были снабжены дизель-генераторными установками. Дальше была очень кропотливая и сложная работа, когда огромное число экипажей с маленькими генераторами (большую часть из которых компании закупили самостоятельно, а остальные предоставило МЧС) весь сложный период курсировали между базовыми станциями.

При этом, как мы помним, графиков никаких не было. Я тогда на одном из заседаний штаба по ЧС предложил расстрелять меня, если хоть один график соответствует действительности. Сейчас, слава богу, мы говорим об этом с улыбкой, а на тот момент все так и было – мы не понимали, в каком регионе и в какой момент отключится электроэнергия. И при этом мы должны по наитию, по направлению ветра уловить, куда и когда ехать, чтобы поймать неработающие базовые станции. Причем мы довольно часто подсказывали энергетикам, где у них нет света. Помните, когда стали разбираться с несанкционированными подключениями, с незаконными подстанциями, когда энергетики говорили, что свет подают в определенный район, а его по факту нет? Дело в том, что инфраструктура связи автоматизирована. Поэтому мы всегда видим, где действительно есть электричество, а где нет – по работе базовых станций. И мы часто энергетикам подсказывали, где не работают базовые станции и в какой период. Поначалу с нами пытались спорить, но потом поняли, что это бесполезно – надо просто прислушиваться и обращать внимание на эти регионы.

Давайте оценим другое направление – информацию. Например, посмотрим, как зарубежные СМИ, в том числе и украинские, оценивают Вас лично, Ваше министерство и Вашу работу в должности вице-премьера. Скажем, Ваше министерство называют не иначе, как «Министерством правды» по Оруэллу, и, соответственно, оно не отвечает своим функциям по информированию населения, а является лишь источником пропаганды. Естественно, так поступают только в тоталитарном государстве, коим считают Россию. Есть такое мнение и среди представителей крымской интеллигенции и журналистов.

Я никогда не считал, что есть что-то такое в слове «пропаганда». Меня это слово никогда не коробило и не смущало. Другой вопрос, что когда мы говорим о пропаганде, то должны понимать, в каких условиях мы живем и насколько действительно свободны сами средства массовой информации. Я внимательно изучаю зарубежный опыт, смотрю на происходящее в других странах, и могу сказать, что российская модель работы со СМИ на сегодня, кто бы там что ни говорил, является самой демократичной. Только посмотрите, какое количество СМИ зарегистрировано в Крыму, от государственных до самых маленьких национальных. И разве кто-то испытывает проблемы с работой? Или есть проблемы с доступом к информации? Или со свободой ее распространения?

Я понимаю пропаганду в хорошем смысле этого слова. Я не считаю зазорным пропагандировать патриотизм, здоровый образ жизни, наши российские и крымские ценности. В этом нет ничего плохого, потому что и в самих ценностях в принципе нет ничего плохого. Если кого-то это смущает, если кто-то не хочет быть патриотом, быть здоровым человеком, жить в красивой, удобной стране, в комфортном регионе, то это уже проблема этих людей.

Но речь о другом – как мы используем информацию. Подаем ли ее взвешенно и объективно по всем стандартам или вычленяем то, что считаем правильным и нужным с необходимой адаптацией?

Как можно адаптировать идущее в прямом эфире заседание правительства? Кстати, такого ведь никогда не было – мы ввели эту практику. Мы, не стесняясь, на людях, под прицелом телекамер в прямом эфире проводим и показываем, как принимаются самые важные для Крыма решения. Пожалуйста, все всё видят. Точно так же в прямом эфире все видят, как идут заседания Государственного совета. Мы в прямом эфире проводим огромное количество мероприятий, где скрыть что-то, вырезать невозможно. Такое количество открытых для доступа телефонных линий, интернет-приемных, возможностей письменного обращения нет нигде.

Мы внимательно следим за другими регионами РФ. Многие удивляются тому, что заседание правительства проводят в прямом эфире: «Зачем вы это делаете? А вдруг вам надо будет какой-нибудь земельный вопрос рассмотреть или глава республики захочет кого-то снять или поругать, а вы это покажете в прямом эфире? Что люди о вас подумают?» Но нам нечего стесняться, мы с первых дней Крымской весны взяли курс на политику тотальной открытости перед всеми, в том числе и перед СМИ. И в прямом эфире у нас именно так все и происходит – глава республики и ругает, и хвалит, и увольняет, и назначает, и все это делает открыто. Есть ли вообще что-либо демократичнее, чем это? Все заседания штаба по ликвидации ЧС шли в прямом эфире – мы только первое координационное заседание провели закрыто для понимания механизма работы штаба, и тут же глава Крыма предложил выдавать его в прямой эфир. Спасибо телерадиокомпании «Крым», которая в этих сложных условиях обеспечила бесперебойную трансляцию заседаний штабов, откуда люди узнавали вообще, что происходит в регионе и чего ждать, причем и по радио, и по телевидению, и в интернете. Это беспрецедентная открытость. Если с этой точки зрения нас называть «Министерством правды», то это действительно так, потому что мы способствуем донесению до людей правды, причем не обрезанной, не цензурированной, без купюр.

Я считаю, что если кто-то пытается придать нашему министерству серый, теневой или вовсе тайный окрас, то надо смотреть, прежде всего, на факты.

И сравнение с Геббельсом Вас не смущает?

Если бы мне кто-то в глаза об этом сказал, то я, несмотря на то, что человек сдержанный и характер у меня, может быть, даже нордический, я бы очень жестко отреагировал, если бы кто-то попытался сравнить меня с нацистским преступником. Для меня как для человека, чья семья пострадала в годы Второй мировой войны, кто считает героем своего деда, который прошел Финскую войну и Великую Отечественную войну, который получил столько ранений, сражаясь за нашу Родину, подобные сравнения не просто оскорбительны, но и не имеют права на существование. Поэтому если бы кто-то попытался мне это сказать в глаза, я бы действовал по-мужски, а не по-чиновничьи. Я таких сравнений в свой адрес допускать не собираюсь и никому не рекомендую это делать.

А на то, что где-то пишут, есть хорошая поговорка – за моей спиной они могут меня даже бить. Если уж мы говорим об открытости, то давайте открыто говорить все в глаза.

Надо отдать должное, получить комментарий у министров, вице-премьеров, главы республики довольно легко, с учетом, конечно, графика работы, заседаний, совещаний и командировок. На этом фоне возникает другая история: когда надо взять комментарий у представителей местной власти, то не допросишься. Здесь вступает в силу бюрократия и закон – аккредитация, запросы и так далее. Получается, что чем чиновник ниже и формально ближе к народу, тем он от него дальше. Это, так сказать, привет от журналистской братии…

Здесь я полностью согласен и считаю, что на сегодняшний момент, с точки зрения открытости власти в целом, проблема взаимоотношений представителей СМИ с нашими муниципальными образованиями и самыми маленькими чиновниками, безусловно, существует. И если мы наверху показываем пример открытости, то там очень многие считают, что чем более закрыто, тем лучше.

Так надо возвращать их к реалиям!

Безусловно. Это наша большая проблема, но мы над ней работаем. Не настолько сейчас плохая ситуация, как была изначально. Но следует понимать другую проблему – это же местное самоуправление. И в РФ так выстроена система – органы местного самоуправления даже формально не подчинены республиканским властям. То есть наше взаимодействие с ними, по большому счету, строится на добровольных началах. Поэтому действовать и работать с ними в каком-то директивном режиме не получится – мне ни один глава администрации не подчинен.

Кстати, сужу по себе: если в первые месяцы работы по любому вопросу за комментариями журналисты звонили мне, то постепенно мы эту систему выстроили. И сейчас ко мне обращаются журналисты, причем разных СМИ, когда действительно есть вопиющие случаи, и мне приходится лично вмешиваться, звонить конкретному чиновнику, который не хочет общаться с прессой, и проводить с ними корректную разъяснительную, воспитательную работу в плане того, что перед прессой нужно быть открытыми.

Кстати, вопрос о третьем направлении – внутренней и имиджевой политике. Мы понимаем, что это и проведение массовых мероприятий, фестивалей и так далее. В частности, принято решение о проведении фестиваля «Экстрим-Крым» и в этом году, но ему досталось больше всего в прошлом. Этот фестиваль успели окрестить клановым, не популяризирующим спорт, а Вашим личным пиаром. Это тоже злые языки?

Предлагаю всем этим злым языкам приехать в село Оленевка Черноморского района, где проходит этот фестиваль. Но побывать в этом селе не летом, когда там солнце, пляж и море, а, например, сейчас, когда там мороз и дуют страшные ветра. И они бы тогда поняли, что это за регион. Когда мы сделали этот фестиваль – он, кстати, не первый год проходит, мы начинали заниматься им достаточно давно, – то увидели, что из года в год туда приезжает все больше людей и за счет этого фестиваля живет само село, люди. Оживают торговля, туристические услуги, транспортные потоки. Мы сейчас за счет этого фестиваля привлекли туда инвесторов. Например, туда заходит сейчас серьезный инвестор из Тюмени, который будет строить большие рекреационные, жилые объекты. Туда зашли инвесторы из Чеченской Республики, которые в этом регионе стали возрождать сельское хозяйство. Например, там давным-давно были заброшенные сады, виноградники – и вот уже год новому косточковому саду.

Если кто-то хочет сказать, что мое внимание к этому региону пошло ему не во благо, пожалуйста, приезжайте и сравните с тем, что было раньше. Я считаю, что мы все делаем правильно – чем больше будет таких фестивалей, событий в Крыму, тем лучше.

Еще один аспект – информатизация. Не стал бы акцентировать внимание на том, что уже сделано, это видят все. Интересует то, чего ждали все крымчане – многофункциональный центр, организация, призванная ликвидировать многодневные очереди. Но в первые несколько дней мы увидели, что и здесь очередь продавали. Правда, не на территории самого МФЦ, что дает возможность сказать – мы здесь ни при чем. Как так получилось?

Прежде всего, я так себя никогда не вел и так говорить не собираюсь, потому что считаю, что с теми схемами, о которых вы сказали, люди столкнулись сначала в том же Госкомрегистре. Но мы не остались в стороне и на сегодня очень плотно работаем с правоохранительными органами. Собственно, это была моя инициатива обратиться туда, мы передали все необходимые материалы, и на сегодня компетентные органы занимаются. Поверьте, там будут и обвинения, и уголовные дела, потому что то, что люди посчитали возможным творить, и то беззаконие уже не повторится. Я собираюсь эту ситуацию решительно контролировать и, поверьте, мы ее искореним. Ведь откуда взялись мошенники и почему они появились сначала в Госкомрегистре, потом в МФЦ? Это принцип узкого горлышка. Когда что-то можно получить только в одном месте, тут же находятся мошенники, причем – надо говорить об этом честно – не сами по себе, они очень плотно работают с чиновниками, которые сидят с обратной стороны, тут же устанавливаются все преступные связи и контакты, и начинается контроль за этим узким горлышком. Вот отсюда и берутся очереди и деньги за попадание в них, некие списки, записи и так далее. Когда услуги МФЦ будут доступны по всей территории Республики Крым, в этих горе-посредниках просто отпадет необходимость – люди смогут в любом регионе прийти в МФЦ или обратиться в так называемое удаленное окно и получить там все необходимые услуги. Это наш план на 2016 год, и мы его обязательно выполним.

Как вице-премьер Вы до недавнего времени курировали еще одну сферу – транспорт. Причем курировали в тот период, когда она, пожалуй, переживала один из самых трудных промежутков. Связано это было и с длительным переходным периодом, и с невозможностью наладить работу Керченской паромной переправы, с реконструкцией аэропорта и так далее. И вопрос связан именно с тем, что Вы больше не курируете транспорт. Глава Крыма считает, что Вы устали или не получилось?

Давайте начнем с того, что в правительстве идут изменения. Каждый должен заниматься своим делом. Мы наконец-то разделили обязанности так, как и должно быть. Есть инфраструктурный блок – Олег Викторович Казурин, девятый заместитель председателя правительства, уже приступил к исполнению обязанностей. Он будет курировать вопросы строительства, ЖКХ, транспорта, энергетики. Виталий Германович Нахлупин будет заниматься чисто экономическими вопросами. Мой блок – политический, и то, что я занимался транспортом, – это была кризисная вещь. И мне абсолютно не стыдно, потому что за это время мы, как мне кажется, реализовали два самых важных и значимых инфраструктурных проекта для республики. Во-первых, вы помните, как работала паромная переправа, когда ею управлял федеральный центр, и видите, что такое переправа сейчас. Это был очень сложный процесс, и сколько поломали копий, сколько требовалось сил и терпения главе республики, настойчивости нам для того, чтобы убедить передать эту переправу.

Переправа – такое же узкое горлышко. Кто-то вдруг решил, что на переправе можно поставить свою структуру, контролировать потоки – этот грузовик за деньги пропустим, а этот подождет. Понадобилось очень много сил для того, чтобы убедить отдать переправу нам для наведения порядка. Потому что для нас это вопрос жизни и смерти. Для Краснодарского края и Российской Федерации в целом – нет, а для нас дело обстоит именно так в связи с перекрытием северной границы.

Дорога жизни…

Совершенно верно. Надо ввозить сюда людей, продукты, строительные материалы и так далее. У нас получилось, проект реализован, сейчас Керченская паромная переправа работает как часы.

Как правило все эти победы – переправу, аэропорт, ремонт дорог – относят к успехам федерального центра или даже к Федеральной целевой программе…

Могу сказать, что ни в проекте переправы, ни в проекте аэропорта – ни копейки из федерального бюджета нет. Все, что делалось там, делалось исключительно силами республиканскими. И поверьте, мы бы не справились, если бы не та сверхпробивная способность, которой обладает глава республики. Потому что все эти вопросы, к сожалению, приходилось пробивать. Если бы мы ждали денег, то до сих пор разгребали бы многокилометровые очереди на обоих берегах.

Долго нам еще ждать денег по ФЦП? Мы видим, что еще одна структура появилась между регионом и правительством РФ. Ее в сети окрестили весьма просто – «Министерство по делам Крыма 2.0».

Я оптимист и хочу надеяться и верить, что та система, к которой мы сейчас приходим, все-таки покажет свой результат. Сейчас надо отделить зерна от плевел. В чем зерно? Глава говорил одну простую вещь: коллеги, давайте мы определимся, кто будет тем единственным ответственным, который будет контролировать ФЦП? Если это будет правительство Республики Крым, будьте добры, дайте нам все полномочия, но и ответственность вся будет на нас. Если такого высокого доверия нам не оказывают, пускай Федеральной целевой программой управляет федеральный центр. Было министерство по делам Крыма – пусть оно управляет. Министерство экономического развития? Пускай. Создали новую структуру – хорошо.

Решение этого вопроса не в наших руках, а в руках федеральных властей. Именно поэтому было столько обсуждений и кривотолков в отношении большой конференции, где были глава Крыма, губернатор Севастополя, глава Госсовета Крыма, выдающиеся деятели экономики, политики со всей РФ, и где все в один голос сказали: в конце-то концов, будет наведен порядок в этом вопросе или нет? Мы стучимся, всем объясняем, просим принять решение, готовы взять на себя ответственность. А у нас половинчатая история: с одной стороны, получается, что мы вроде как за что-то отвечаем, но не принимаем итоговых решений, с другой стороны, там вроде как принимают решения, но тоже не отвечают. Так невозможно!

В этом году уже были свежие совещания, приезжал профильный замминистра экономики РФ Назаров, который курирует этот вопрос. Насколько я уже вижу, вроде выстроилась система – должны начать ехать. Если этого не произойдет, будем ругаться и дальше – выхода другого нет.