Семь кругов войны Антонины Чарнецкой-Бойченко

Керчь, 11 апреля. Крыминформ. Антонине Николаевне Чарнецкой-Бойченко 95 лет. Несмотря на возраст, она сохраняет ясность мысли и хорошую память. При этом, как и многие ветераны Великой Отечественной, о войне рассказывает выборочно, словно оберегает себя и других от самых страшных воспоминаний. Ведь для неё, бывшей узницы концентрационного лагеря Равенсбрюк, Вторая мировая стала путем по кругам военного ада. 

До войны они жили в Феодосии. Семье артиста оперетты, которым работал отец, приходилось часто менять города. Из-за отца, имевшего польские корни, и появилась двойная фамилия - Чарнецкая-Бойченко. Тогда в театральной среде это было принято.

Перед войной Антонина Николаевна работала в райкоме комсомола. В 1941 году ее сыну было 3 года. Несмотря на это, пошла добровольцем на фронт. Приняли санинструктором второй роты морского пехотного полка. В это время советские войска отходили в Крым из Одессы. Был оставлен Перекоп. Затем бои за Севастополь, где Чарнецкая-Бойченко пробыла 5 месяцев.

"Раненых было море. Помню своего первого – он плакал от боли, и я вместе с ним. Помню первого умершего: я тащила его раненого на плащ-палатке. Когда дотащила, он умер. Я потом долго обходила это место. А затем втянулась. Сколько крови повидала – страшно вспоминать все это", - рассказывает Антонина Николаевна.

Потом была сильная контузия, из-за которой её отправили в тыл на Кавказ. А в ноябре 1941 года остатки советских войск также были эвакуированы с полуострова, не считая защитников Севастополя. Но в Крым Чарнецкой-Бойченко пришлось вернуться - в декабре 1941 года началась трагически закончившаяся Керченско-Феодосийская десантная операция.

На Керченский полуостров она попала в составе 51-й армии уже после высадки десанта. Сама напросилась сюда, чтобы отыскать семью /которая, как выяснилось, была уже эвакуирована/. Ее госпиталь находился под Владиславовкой. Недалеко проходила линия фронта – чуть дальше Ак-Монайского перешейка. Раненые поступали день и ночь. А наступательная операция застопорилась. "Есть в неудачном наступленье несчастный час", - писал Константин Симонов об этих днях. В мае 1942 года советские войска с боями начали отходить к Керчи. Их ждала кровавая переправа через пролив под непрерывными бомбежками.

"У берега стоял катер – настолько полный, что вода была уже на палубе. И кто-то с него кричал: "Сестричка, иди!" Но со мной было десять раненых бойцов. Я в воду зашла, а раненые за меня держатся – как я их брошу? Тут начался бой. Кто был, взяли оружие, отогнали немцев. В этот момент меня ранило. Сзади разорвалась граната. Осколки попали в ноги. Подняться я уже не могла", - говорит Чарнецкая-Бойченко.

Девушка попала в плен. Сначала перевезли в Керчь, затем Джанкой, Кривой Рог, где в лазарете советские пленные медики вынули из ног крупные осколки. Но мелкие удалить не смогли, раны еще долго гноились. В Ровно собрали 536 советских женщин-военнопленных: врачи, медицинские сестры и связистки. 23 февраля 1943 года их привезли в г. Зоес и объявили, что отправят работать на военных заводах. От имени женщин выступила Евгения Лазаревна Клемм, еврейка, преподаватель Одесского университета, которая сумела выдать себя за сербку. Она заявила, что как военнопленные они работать на заводе не будут. Женщин избили, загнали в помещение, где они почти сутки простояли, так как из-за тесноты нельзя было ни лечь, ни сесть.

Пленные в Равенсбрюке

Антонина Николаевна вспоминает: "Стояли всю ночь. И что-то висело сверху, виселица, мы думали. А когда рассвело, оказалось – турник. Мы в спортзале были".

Их, непокорных, отправили в крупнейший женский концлагерь нацистов Равенсбрюк на северо-востоке Германии. Советских женщин поселили в отдельном блоке за колючей проволокой. Их держали отдельно от всех. Заключенные имели винкель – нашивку, на которой буквой обозначали национальность. Русский винкель был в виде красного треугольника с буквой "R". Советские женщины отказались пришивать его к своей форме. В результате им выдали красные винкели с буквами "SU" — Советский Союз. Антонина Николаевна получила номер 17520. Те, кто попадал в лагерь позже, получали номера вплоть до 138 тысяч - столько женщин разных национальностей за время существования принял Равенсбрюк.

Говоря о том, как ей удалось пройти все испытания, Антонина Николаевна часто вспоминает Евгению Лазаревну, которая стала духовным оплотом для советских военнопленных: "Благодаря ей мы выжили. Меня сначала прятали под крышей, пока не заживала нога. Помню, как-то выбили зубы, били сильно. А она всегда говорила: "Девочки, не плачьте, не показывайте им, что нам плохо". Это давало силы".

Антонина Николаевна работала на ткацкой фабрике – делали ткань для одежды заключенных. За станком приходилось стоять по 12 часов, что непереносимо для человека с больной ногой, поэтому ее перевели в уборщицы.

"В огромном цехе под потолком была вытяжка – большая труба. Когда заканчивали работу, вентилятор выключали, оттуда начинали сыпаться хлопья ткани, а из станков вытекало масло, на которое они падали. Мне приходилось оттирать эту смесь – и так каждый день", - рассказывает Антонина Николаевна.

Узницы спали на трёхъярусных нарах-лежаках. На двоих выдавали одно одеяло. Каждый день вставали в 4 утра на поверку, работали по 12-13 часов в день в швейных мастерских или в лагерном лазарете. Завтрак состоял из эрзац-кофе, на обед получали пол-литра баланды и 2-3 варёные картофелины. Позже кормили одним вареным шпинатом. Но советские женщины держались стойко.

Вот только один из случаев: "Помню, хотели нашу Любочку на фабрику отправить делать снаряды. Она отказалась, несмотря на то, что били. Ей дали 25 плеток и отправили в штраф-блок. А нас заставили маршировать мимо него и петь. Но мы ее поддерживали нашими песнями".

В лагере Антонина Николаевна встретила жену Эрнста Тельмана – Розу. Они сидели за одним столом. О ней у Чарнецкой-Бойченко остались хорошие впечатления – приятная, интеллигентная. Через какое-то время в Равенсбрюк привезли дочь Розы. Ее поселили в другом бараке и не давали им встретиться. Но советские женщины организовали эту встречу.

Женщины работали над строительством лагеря, делали дороги. Антонина Николаевна вместе с другими волокла большой каменный каток, которым укатывали щебень. Но Равенсбрюк был знаменит еще и садистскими опытами над людьми, которые проводили немецкие врачи.

Антонина Николаевна вспоминает: "Чаще брали полек – они красивые были. Разрезали ноги, вносили в рану куски шинели, другие предметы, инфицировали, а потом лечили. Но ноги были изуродованы у тех, кто выжил. Когда наши войска приближались, этих поляков хотели куда-то отвезти. Они – наглядное доказательство издевательств над людьми. Тогда мы взяли их в наш блок. Утром построение. Мы поставили этих девчат между собой. Их пытались отобрать, но мы стояли сутки и не отдали их. И тогда нас всех вывели и погнали из лагеря".

Вид на Равенсбрюк после освобождения

Было 1 мая 1945 года. Заканчивались два с половиной года, которые Антонина Чарнецкая-Бойченко провела в концлагере. Их куда-то погнали пешком. Кто не мог идти – пристреливали. Женщины были уверены, что впереди – смерть.

"Завели в лес какой-то, мы не знали, где мы, темно было. Над нами снаряды пролетали. А утром девчонки наши вышли из этого лесочка, а там танки наши стоят – 2-я гвардейская армия генерала Богданова. Потом мы узнали, что немцы нас вели к морю, где собирались погрузить на баржи и утопить. Так что для меня 1 мая стало вторым днем рождения", - вспоминает Антонина Николаевна.

После освобождения она весила 33 килограмма. Врач посоветовал пить поочередно пиво и молоко, чтобы набрать вес – помогло. Из Германии уехала не сразу. Была еще работа в советской комендатуре Бранденбурга машинисткой. В Крым вернулась только в 1948 году.

Но и после лагеря мытарства не закончились. Бывшей военнопленной год не выдавали паспорт – только временные свидетельства. Даже отец, который узнал, что дочь была в плену, написал в письме, что она опозорила их семью.

Потом Антонина Николаевна узнала, что после освобождения из лагеря спасшая так много жизней Евгения Клемм не выдержала бесконечных допросов органами безопасности, которые добивались ее признания в предательстве, и покончила жизнь самоубийством.

Сейчас в Равенсбрюке музей. В его "русском" отделении висит ее большой портрет.

Стела в бывшем концлагере Равенсбкюк